За какие заслуги Кремль сохранил ему жизнь вопреки смертному приговору суда?
Почему об этом глухо молчала советская история и хранит гробовое молчание российская?
Давайте разбираться.
***
24 мая 1949 года в британской зоне оккупации Германии был арестован контрразведкой невзрачный мужчина лет пятидесяти – Рольф Бергер. Летом 1945-го он поселился в городке под Гамбургом и жил там очень замкнуто. Соседи знали с его слов только то, что он бывший сельхозрабочий. Время от времени он навещал в Гамбурге почтенную одинокую даму, муж которой пропал без вести в последние дни войны. Фрау Клара хранила верность супругу, но радушно принимала гостя. Ведь это и был её муж – гаулейтер Восточной Пруссии и рейхскомиссар Украины Эрих Кох.
Британцы передали Коха советской администрации. И тут начались загадки. Рейхскомиссара Украины было естественно судить в Киеве, но Сталин передал его польским властям – на том основании, что часть Восточной Пруссии после войны отошла к Польше. И Коха обвиняли только в преступлениях на этой «новой польской территории» – об Украине почему-то даже не было речи. А досудебное следствие длилось фантастически долго – ДЕВЯТЬ лет! Для сравнения: досудебное следствие Нюрнбергского трибунала заняло меньше года…
Журналисты, съехавшиеся из многих стран на суд в Варшаве, не сомневались в смертном приговоре. Некоторые, чтобы выиграть время, заранее сообщили о нём в свои редакции. И 9 марта 1959 года суд действительно приговорил Коха к смертной казни. «Кох – сдох!» – бодро закончила свой репортаж из Варшавы газета «Радянська Україна». «Повешен», – прочитал я много лет спустя в «Энциклопедии Третьего Рейха», которая многократно издавалась в Москве под редакцией доктора исторических наук.
«Катюзi – по заслузі». Однако было совершенно непонятно, почему остались в тени деяния Коха в Украине, где этот наместник Гитлера оставил свой главный кровавый след.
- 24 мая 1949 года в британской зоне оккупации Германии был арестован контрразведкой некий Рольф Бергер, невзрачный мужчина лет пятидесяти. После войны он поселился в местечке под Гамбургом и жил там очень замкнуто. Соседи знали только то, что он бывший сельскохозяйственный рабочий. Время от времени он навещал в городе почтенную одинокую даму, муж которой пропал без вести в последние дни войны. Фрау Клара хранила верность супругу, но радушно принимала гостя. Ведь это и был ее муж – гаулейтер Восточной Пруссии и рейхскомиссар Украины Эрих Кох.
- ПЕРЕЖИВШИЙ СВОЮ СМЕРТЬ
- Британцы передали Коха польским властям. И тут начались загадки. Досудебное следствие длилось невероятно долго – больше восьми лет. А ведь Коха обвиняли только в преступлениях на территории Польши! Об Украине речь не шла вообще.
Журналисты, съехавшиеся из многих стран на суд в Варшаве, не сомневались в смертном приговоре. Некоторые заранее сообщили о нем в свои редакции, чтобы опередить коллег. И 9 марта 1959 года суд действительно приговорил Коха к смертной казни. «Катюзi – по заслузі» («Палачу – по заслугам») писала в репортаже из Варшавы газета «Радянська Україна» и закончила его ликующей фразой «Кох – сдох!». «Повешен», – прочитал я много лет спустя в «Энциклопедии Третьего Рейха», которая многократно издавалась в Москве под редакцией доктора исторических наук.Но было непонятно и досадно, что остались в тени деяния Коха на Украине, где этот наместник Гитлера уничтожил почти 2 000 000 человек (в Польше – 72 000). А потом я узнал из польского источника, что Коха не казнили! Он дожил до 90 лет и мирно скончался во сне в ноябре 1986 года… Журналистская «утка»? Но нет, источник не лгал.НАПРАСНЫЕ НАДЕЖДЫ20 ноября 1941 года газета ОУН «Українське слово», выходившая в Киеве, опубликовала на самом видном месте статью «Знаменні рішення Фюрера» («Знаменательные решения Фюрера»). Речь в ней шла о создании Гитлером министерства для оккупированных восточных земель во главе с Альфредом Розенбергом. Газета назвала Розенберга человеком широкого формата и выразила надежду, что его назначение «будет содействовать скорой ликвидации нашего общего врага – жидовско-московского большевизма, закладке твердого фундамента под здание украинской государственности». «С этой самой надеждой,– продолжала газета, – встречает украинский народ назначение господина Эриха Коха на пост государственного комиссара для Украины». И отметила, что он «известный немецкий экономист».
Кох (справа) показывает Розенбергу Киево-Печерскую Лавру
«Известный экономист», вступив в новую должность, приказал взорвать Успенский собор Киево-Печерской Лавры – символ национальной гордости украинского народа. О том, что это был именно его приказ, узнал от Геббельса и рассказал в своих мемуарах личный архитектор Гитлера Альберт Шпеер. А чтобы никто не надеялся на превращение рейхскомиссариата Ukraine в украинскую державу, Кох сделал его столицей не Киев, а Ровно.
Газета «Українське слово» не поняла или не захотела понять смысл этих шагов и продолжала «будить «національное сознание». 30 ноября она вышла с передовой статьей «Любов до Батьківщини» («Любовь к Родине»). В ней были строчки, которые референт Коха по прессе наверняка подчеркнул красным карандашом: «Любить – это значит и ненавидеть. Ненавидеть всех (выделено мной. – Авт.), кто хочет поработить наш край». И хотя автор статьи начал, разумеется, с большевиков, эти слова выглядели крайне дерзко. Не помогла опубликованная спустя неделю статья Геббельса «Винні жиди!» («Виноваты жиды!»). Не помогла «сенсация» в номере от 12 декабря: главный виновник мировой войны – Рузвельт, он душевнобольной и к тому же еврей! Не спасла статья «Жиди – найбільший ворог людства» («Жиды – самый большой враг человечества») в № 81 от 13 декабря. Этот день стал последним для «Українського слова»: ее ведущих сотрудников вместе с близкими к редакции националистами арестовало гестапо. В феврале 1942-го их расстреляли в Бабьем Яру. А вместо прежней газеты в Киеве стало выходить целиком профашистское «Нове українське слово», которое даже не заикалось про «українську державність» («украинскую государственность»).
НАИВНЫЙ РОЗЕНБЕРГ
Таким был дебют Коха в роли рейхскомиссара Украины. С каждым днем он и его команда действовали всё более свирепо. Комендант Киева Эбергард издал приказ: всех голубей в городе немедленно уничтожить! «Кто будет держать голубей, будет расстрелян как саботажник». А вот «Предупреждение», подписанное самим Кохом: «Лиц, которые злонамеренно или по неосторожности будут портить кабельные провода или приборы для передачи сообщений или будут снимать кабель или проволоку, которая свисает в воздухе или лежит на земле, будут считать виновными в саботаже и КАРАТЬ СМЕРТЬЮ… Если нельзя установить виновного, то за последствия будет отвечать та местность, где будут выявлены повреждения сети связи»...
Мирные жители, встречавшие немцев по-разному: кто с цветами, кто просто с любопытством, а кто мрачно и настороженно, теперь одинаково рисковали быть расстрелянными, по существу, ни за что. Часто – в качестве заложников. Неудивительно, что в ответ на Украине стало шириться партизанское движение. В своих воспоминаниях Шпеер и Гудериан справедливо объясняли это «ненужной жестокостью» оккупационных властей во главе с Эрихом Кохом. А генералы Хальштейн и Хойзингер прямо заявили, что действия Коха на украинской территории являются «саботажем военных усилий Германии».
Резче всего критиковал Коха его непосредственный начальник, рейхсминистр Альфред Розенберг, считавший, что в интересах Германии следует относиться к украинцам доброжелательно, – это обеспечит их лояльность и продуктивный труд на благо Рейха. Он настойчиво давал Коху соответствующие указания, но тот их попросту игнорировал. Кох мог себе это позволить: он был одним из первых нацистов (партбилет № 90), дружил с Борманом, а главное, лучше своего министра знал взгляды фюрера. Тщетно Розенберг жаловался Гитлеру, что Кох «подрывает волю населения к труду, называя украинцев колониальным народом, с которым следует обращаться, как с неграми, при помощи кнута». Фюрер мог подписаться под этими словами, как под своими собственными.
24 мая 1949 года в британской зоне оккупации Германии был арестован контрразведкой некий Рольф Бергер, невзрачный мужчина лет пятидесяти. После войны он поселился в местечке под Гамбургом и жил там очень замкнуто. Соседи знали только то, что он бывший сельскохозяйственный рабочий. Время от времени он навещал в городе почтенную одинокую даму, муж которой пропал без вести в последние дни войны. Фрау Клара хранила верность супругу, но радушно принимала гостя. Ведь это и был ее муж – гаулейтер Восточной Пруссии и рейхскомиссар Украины Эрих Кох.
- ПЕРЕЖИВШИЙ СВОЮ СМЕРТЬ
- Британцы передали Коха польским властям. И тут начались загадки. Досудебное следствие длилось невероятно долго – больше восьми лет. А ведь Коха обвиняли только в преступлениях на территории Польши! Об Украине речь не шла вообще.
Журналисты, съехавшиеся из многих стран на суд в Варшаве, не сомневались в смертном приговоре. Некоторые заранее сообщили о нем в свои редакции, чтобы опередить коллег. И 9 марта 1959 года суд действительно приговорил Коха к смертной казни. «Катюзi – по заслузі» («Палачу – по заслугам») писала в репортаже из Варшавы газета «Радянська Україна» и закончила его ликующей фразой «Кох – сдох!». «Повешен», – прочитал я много лет спустя в «Энциклопедии Третьего Рейха», которая многократно издавалась в Москве под редакцией доктора исторических наук.Но было непонятно и досадно, что остались в тени деяния Коха на Украине, где этот наместник Гитлера уничтожил почти 2 000 000 человек (в Польше – 72 000). А потом я узнал из польского источника, что Коха не казнили! Он дожил до 90 лет и мирно скончался во сне в ноябре 1986 года… Журналистская «утка»? Но нет, источник не лгал.
Тюрьма в Барчево, где Кох провёл 27 лет до своей смерти
- НАПРАСНЫЕ НАДЕЖДЫ20 ноября 1941 года газета ОУН «Українське слово», выходившая в Киеве, опубликовала на самом видном месте статью «Знаменні рішення Фюрера» («Знаменательные решения Фюрера»). Речь в ней шла о создании Гитлером министерства для оккупированных восточных земель во главе с Альфредом Розенбергом. Газета назвала Розенберга человеком широкого формата и выразила надежду, что его назначение «будет содействовать скорой ликвидации нашего общего врага – жидовско-московского большевизма, закладке твердого фундамента под здание украинской государственности». «С этой самой надеждой,– продолжала газета, – встречает украинский народ назначение господина Эриха Коха на пост государственного комиссара для Украины». И отметила, что он «известный немецкий экономист».
«Известный экономист», вступив в новую должность, приказал взорвать Успенский собор Киево-Печерской Лавры – символ национальной гордости украинского народа. О том, что это был именно его приказ, узнал от Геббельса и рассказал в своих мемуарах личный архитектор Гитлера Альберт Шпеер. А чтобы никто не надеялся на превращение рейхскомиссариата Ukraine в украинскую державу, Кох сделал его столицей не Киев, а Ровно.
Газета «Українське слово» не поняла или не захотела понять смысл этих шагов и продолжала «будить «національное сознание». 30 ноября она вышла с передовой статьей «Любов до Батьківщини» («Любовь к Родине»). В ней были строчки, которые референт Коха по прессе наверняка подчеркнул красным карандашом: «Любить – это значит и ненавидеть. Ненавидеть всех (выделено мной. – Авт.), кто хочет поработить наш край». И хотя автор статьи начал, разумеется, с большевиков, эти слова выглядели крайне дерзко. Не помогла опубликованная спустя неделю статья Геббельса «Винні жиди!» («Виноваты жиды!»). Не помогла «сенсация» в номере от 12 декабря: главный виновник мировой войны – Рузвельт, он душевнобольной и к тому же еврей! Не спасла статья «Жиди – найбільший ворог людства» («Жиды – самый большой враг человечества») в № 81 от 13 декабря. Этот день стал последним для «Українського слова»: ее ведущих сотрудников вместе с близкими к редакции националистами арестовало гестапо. В феврале 1942-го их расстреляли в Бабьем Яру. А вместо прежней газеты в Киеве стало выходить целиком профашистское «Нове українське слово», которое даже не заикалось про «українську державність» («украинскую государственность»).
Немецкое объявление в украинском селе
НАИВНЫЙ РОЗЕНБЕРГ
Таким был дебют Коха в роли рейхскомиссара Украины. С каждым днем он и его команда действовали всё более свирепо. Комендант Киева Эбергард издал приказ: всех голубей в городе немедленно уничтожить! «Кто будет держать голубей, будет расстрелян как саботажник». А вот «Предупреждение», подписанное самим Кохом: «Лиц, которые злонамеренно или по неосторожности будут портить кабельные провода или приборы для передачи сообщений или будут снимать кабель или проволоку, которая свисает в воздухе или лежит на земле, будут считать виновными в саботаже и КАРАТЬ СМЕРТЬЮ… Если нельзя установить виновного, то за последствия будет отвечать та местность, где будут выявлены повреждения сети связи»...
Мирные жители, встречавшие немцев по-разному: кто с цветами, кто просто с любопытством, а кто мрачно и настороженно, теперь одинаково рисковали быть расстрелянными, по существу, ни за что. Часто – в качестве заложников. Неудивительно, что в ответ на Украине стало шириться партизанское движение. В своих воспоминаниях Шпеер и Гудериан справедливо объясняли это «ненужной жестокостью» оккупационных властей во главе с Эрихом Кохом. А генералы Хальштейн и Хойзингер прямо заявили, что действия Коха на украинской территории являются «саботажем военных усилий Германии».
Резче всего критиковал Коха его непосредственный начальник, рейхсминистр Альфред Розенберг, считавший, что в интересах Германии следует относиться к украинцам доброжелательно, – это обеспечит их лояльность и продуктивный труд на благо Рейха. Он настойчиво давал Коху соответствующие указания, но тот их попросту игнорировал. Кох мог себе это позволить: он был одним из первых нацистов (партбилет № 90), дружил с Борманом, а главное, лучше своего министра знал взгляды фюрера. Тщетно Розенберг жаловался Гитлеру, что Кох «подрывает волю населения к труду, называя украинцев колониальным народом, с которым следует обращаться, как с неграми, при помощи кнута». Фюрер мог подписаться под этими словами, как под своими собственными.
Расстрел в украинском селе
А потом я узнал из случайного источника, что в ноябре 1986-го Кох умер в польской тюрьме в возрасте 90 лет. Пережив Сталина, Хрущёва, Брежнева, Андропова и Черненко!..
Фейк? Но нет, источник не лгал.
***
Гитлер назначил Коха рейхсомиссаром Украины в ноябре 1941 года. Оккупационная пресса представила его читателям как известного немецкого экономиста. «Известный экономист» сразу приказал взорвать Успенский собор Киево-Печерской Лавры – символ национальной гордости украинского народа. О том, что это был именно его приказ, узнал от Геббельса и рассказал в своих мемуарах личный архитектор фюрера Альберт Шпеер. А чтобы никто не надеялся на превращение рейхскомиссариата Ukraine в украинскую державу, Кох сделал его столицей не Киев, а Ровно.
С каждым днём Кох и его команда действовали всё более свирепо. Комендант Киева Эбергард издал приказ: всех голубей в городе немедленно уничтожить! «Кто будет держать голубей, будет расстрелян как саботажник». А вот «Предупреждение», подписанное самим Кохом: «Лиц, которые злонамеренно или по неосторожности будут портить кабельные провода или приборы для передачи сообщений или будут снимать кабель или проволоку, которая свисает в воздухе или лежит на земле, будут считать виновными в саботаже и КАРАТЬ СМЕРТЬЮ».
Именно так, крупным шрифтом, выделены эти два слова в приказе. И дальше: «Если нельзя установить виновного, то за последствия будет отвечать та местность, где будут выявлены повреждения сети связи». Другими словами, будут взяты заложники.
Мирные жители, встречавшие немцев по-разному: кто с цветами, кто просто с любопытством, а кто мрачно и настороженно, теперь одинаково рисковали быть расстрелянными, по сути, ни за что. Неудивительно, что в ответ на Украине стало шириться партизанское движение. В своих воспоминаниях Шпеер и Гудериан справедливо объясняли это «ненужной жестокостью» оккупационных властей во главе с Эрихом Кохом. А генералы Хальштейн и Хойзингер прямо заявили, что действия Коха на украинской территории являются «саботажем военных усилий Германии».
Резче всех критиковал Коха его непосредственный начальник – рейхсминистр восточных оккупированных территорий Альфред Розенберг. Он считал, что в интересах Германии следует относиться к украинцам доброжелательно, – это обеспечит их лояльность и продуктивный труд на благо Рейха. Он настойчиво давал Коху соответствующие указания, но тот их игнорировал. Кох мог себе это позволить: он был одним из старейших членов нацистской партии, дружил с Борманом, а главное, лучше своего министра знал взгляды фюрера. Тщетно Розенберг жаловался Гитлеру, что Кох «подрывает волю населения к труду, называя украинцев колониальным народом, с которым следует обращаться, как с неграми, при помощи кнута». Фюрер мог подписаться под этими словами, как под своими собственными.
«Мягкого» Розенберга судили в Нюрнберге и в 1946 году повесили. А свирепый Эрих Кох загадочным образом избежал виселицы. После суда он довольно комфортно жил 27 лет в тюрьме польской госбезопасности в местечке Барчево. Выписывал десятки газет и журналов, смотрел цветной телевизор – успел привыкнуть даже к Горбачёву… Смертный приговор ему никто не отменял, а не казнили его из-за… плохого состояния здоровья! Это якобы предусмотрено польским законодательством.
Какую же страшную болезнь у него обнаружили? «А это, господа журналисты, врачебная тайна!» Впоследствии выяснилось, что приговорённый к повешению страдал язвой желудка…
В Польше Кох был причастен к уничтожению семидесяти двух тысяч человек. В Украине – почти ДВУХ МИЛЛИОНОВ! Но эти два миллиона жертв суд как бы не заметил.
Руководство СССР, безусловно, знало, что Коха оставили в живых. Более того, польские власти никогда не пошли бы на такое без прямого указания из Москвы. И тут возникает главный вопрос: зачем Кремлю это было нужно?
***
Ответ я надеялся найти на польских веб-сайтах: ведь в ПНР намного труднее было что-то скрыть, чем в СССР. «Его не казнили из-за Янтарной комнаты! – предполагали посетители форумов. – Думали, что укажет место, где она спрятана».
Да, гаулейтер Восточной Пруссии вполне мог знать, где находится это «восьмое чудо света», вывезенное гитлеровцами из царскосельского дворца в Кёнигсберг и там бесследно исчезнувшее. Но мыслимо ли, чтобы Кох тридцать шесть лет, из них девять до суда, водил «органы» за нос? Думать так – значит оскорблять чекистов, – ведь они умели добыть признание за считанные дни, а то и за минуты…
Возможно, Кох владел компрометирующими руководство СССР документами и пригрозил, что в случае его казни они будут опубликованы? Версия заслуживает внимания, но лишь на первый взгляд. Если бы у Коха были такие документы, он после ареста предложил бы их англичанам с просьбой не отдавать его русским. Ведь в 1949-м между Западом и СССР уже вовсю шла холодная война.
Третья версия звучит дико: Кох был советским агентом! Сперва я от неё отмахнулся, но при своей очередной встрече с легендарным разведчиком Евгением Березняком («майором Вихрем») спросил, допускает ли он такое. Его ответ я записал дословно: «Вполне допускаю. В истории советской разведки были такие вещи, которые уму человека непостижимы. Такие закрученные, засекреченные, что поверить в это невозможно вообще».
***
Но зачем очень высокопоставленному нацисту, богачу и глубокому цинику работать на Кремль? Не из идейных же соображений! Но Кох стал таким далеко не сразу. Познакомимся вкратце с его биографией.
Эрих Кох родился в семье рабочего. 18-летним попал в окопы Первой мировой. В его роте было много социал-демократов, они посоветовали читать Маркса и Энгельса. Фридрих Энгельс понравился парню больше: пишет понятнее и не еврей.
После войны народ Германии бедствовал. Страна платила победителям огромные репарации. Кох работал стрелочником на железной дороге и считал каждый пфенниг. Ему всё больше нравилась идея отобрать у богатых их собственность, как это сделали в России большевики. Он тесно общался с немецкими коммунистами и чуть было не вступил в их партию, но решил, что с Розой Люксембург и Кларой Цеткин ему не по пути (кстати, Клара Эйсснер не была еврейкой – Цеткин её фамилия по мужу).
В 1921 году Кох увидел листовку Немецкой рабочей партии. Её призывы понравились, и он в неё вступил. Вскоре партию переименовали в NSDAP – национал-социалистическую рабочую партию Германии.
Такой молодой человек плыл прямо в руки вездесущих агентов Коминтерна, подкреплявших коммунистические идеи хорошими деньгами. Ушёл к нацистам? Что ж, и там будешь нам полезен – твои расписки-то у нас остались!..
В 1928 году Кох был отправлен в Кёнигсберг в качестве гаулейтера – высшего партийного функционера в Восточной Пруссии (должность типа советского секретаря обкома). Он занимал этот пост до 1945 года, cовмещая его с 1941-го по 1944-й с должностью рейхскомиссара Украины. Задолго до пакта Молотова-Риббентропа он утверждал, что Германии необходим союз с Россией, а не с Англией, и пытался склонить к этому фюрера, словно читал мысли Сталина.
– Этот Кох забегает вперед, – сказал Гитлер в 1934 году главе Данцигского сената Раушнингу. – Он хочет, чтоб я объединился с Россией против Польши. А почему бы и нет? Когда-нибудь это случится…
Фюрер ценил Коха и доверял ему. Видимо, неслучайно обе ставки Гитлера в войне против СССР находились во «владениях» Коха: одна под Растенбургом в Восточной Пруссии, а другая под Винницей.
***
Ну, хорошо, Кох в свои нищие молодые годы стал агентом Коминтерна или, что то же самое, агентом НКВД. Но почему он повёл себя в Украине сверхжестоко?
Часть ответа мы уже знаем от немцев: росла ненависть к оккупантам и быстро ширилось партизанское движение. А «цена вопроса» – два миллиона жертв Коха – очень устраивала Сталина. Ведь жители оккупированных территорий были для него почти предательской массой, украинцы же с их мечтой о собственной государственности – особенно! Своё отношение к свободолюбивой нации Кремль ярко показал Голодомором. А Кох продолжил эту линию, осуществляя в Украине новый геноцид.
Ясно вижу, как мои оппоненты потирают руки: «А вот сейчас мы тебя, расследователь, отправим в нокаут! Ели Кох был агентом, то почему на него в Ровно охотился другой агент НКВД Николай Кузнецов?»
Эффектный удар, но – мимо. На этот вопрос есть простой и неожиданный ответ.
***
В июне 1942 года в районе Ровно начал действовать партизанский отряд под командованием капитана госбезопасности Медведева. Примерно раз в неделю с секретного аэродрома под Москвой вылетал самолёт и сбрасывал на парашютах пополнение для отряда. Восьмую группу провожал – небывалое дело! – сам Павел Судоплатов. Это он в 1938 году в Роттердаме лично убил лидера ОУН Коновальца, а в 1940-м организовал в Мексике убийство Троцкого.
После начала войны Сталин сделал Судоплатова ответственным за разведку, диверсии и террор в немецком тылу. В его ведении были сотни партизанских отрядов, но почему-то особое значение он придавал отряду Медведева. А точнее, человеку, ради которого и приехал на аэродром – Николаю Кузнецову.
Кузнецов блестяще владел немецким языком, был очень общителен, имел арийскую внешность и ещё до войны работал на разведку НКВД. «Личное дело агента Кузнецова, – признался в своих воспоминаниях Судоплатов, – содержит сведения о нём как о любовнике большинства московских балетных звёзд; некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».
Не сносить бы ему головы как «германскому шпиону», но спасла война. Кузнецов прошёл специальную подготовку – и вот парашют, рюкзак, а в нём немецкая форма и документы на имя оберлейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта.
«Зиберт» действовал в Ровно дерзко и безнаказанно, расстреливая среди бела дня видных немецких функционеров. Порой «терял» на месте теракта вещдок, наводящий гестапо на след УПА, то есть одним выстрелом убивал двух зайцев… Однажды он даже похитил генерала, но Медведев требовал большего – убить Коха! Кузнецов обещал.
Первое покушение должно было произойти 20 апреля 1943 года во время парада в честь дня рождения Гитлера. Рейхскомиссар Украины был обязан там присутствовать, но почему-то не появился на трибуне. Другой теракт наметили на Рождество, но и тут Коху сказочно повезло: он неожиданно уехал из Ровно на два дня раньше. А между этими двумя несостоявшимися покушениями была в конце июня 1943-го ещё одна, самая интересная попытка.
Кузнецов тогда пошёл на приём к Коху с разведчицей Валентиной Довгер под видом её жениха и должен был застрелить рейхскомиссара прямо в его кабинете. (Поразительно, что сам Кох согласился принять неизвестного оберлейтенанта и рассмотреть его личный вопрос, – это вполне мог сделать кто-то из его мелких подчинённых). Первой в кабинет вошла Валентина и пожаловалась, что её, польку с немецкими корнями, отправляют на работу в Германию, а у неё намечена свадьба с герром Зибертом, – он интендант и приехал за продовольствием для своей фронтовой части. Кох выслушал и сказал: «Ступайте! Пусть он войдёт».
«Зиберт» оставался в кабинете Коха сорок (!) минут. О чём же там был разговор? Есть два открытых источника: книга Медведева «Это было под Ровно» и мемуары Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль».
Кузнецов рассказал Медведеву, что Кох его спросил: «Откуда вы родом?» – «Из Восточной Пруссии. В сорока километрах от Кёнигсберга у моего отца имение».
Всё, это провал! Кох уже пятнадцать лет гаулейтер Восточной Пруссии и знает там каждую собаку, не говоря о помещиках. Но вместо уточняющих вопросов он небрежно роняет: «Значит, вы мой земляк». И меняет тему: спрашивает, каково настроение в армии... А по словам Судоплатова, он посоветовал Кузнецову срочно вернуться на фронт, так как под Курском скоро начнётся крупное немецкое наступление. Судоплатов пишет, что Кох назвал даже конкретный срок начала: «В ближайшие десять дней»!
Кох просто так, чтобы поддержать разговор, выдал неизвестному «Зиберту» военную тайну колоссальной важности? Гаулейтер-болтун? Рейхскомиссар-болван?.. Нет, это нас, читателей своих мемуаров, чекист-пенсионер Судоплатов считал болванами, неспособными логически мыслить. А может быть, сознательно сказал в условиях жестокой цензуры максимум того, что мог, – дал нам информацию к размышлению…
Только Судоплатов, Берия и Сталин знали, что Кузнецов – связной между ними и Кохом. А мелкая сошка Медведев не подозревал, что его партизанский отряд – просто прикрытие для «Зиберта». Кузнецов ничего не сказал ему о наступлении под Курском, а напрямую передал в Центр срочную радиограмму.
«Как ты мог не стрелять в него?! – гневался Медведев. – Ведь говоришь, что у тебя лежал в кармане пистолет на боевом взводе!» (Лучше бы этот дурень спросил, как могла охрана рейхскомиссара не прощупать карманы посетителя).
Кузнецов оправдывался, что было невозможно вынуть пистолет: с него, дескать, не спускали глаз трое эсесовцев и овчарка. А были ли они там вообще во время разговора? «Невеста» Валентина якобы их видела, но потом Кох мог приказать охранникам выйти через заднюю дверь. Чтобы не мешали ему наговориться с незнакомым оберлейтенантом. Раскрыть ему важнейший стратегический план Гитлера. Обсудить другие дела. И услышать от него, в частности, что встречать Рождество в Ровно не следует – это может быть опасно для жизни…
Я с интересом смотрел когда-то сериал «Семнадцать мгновений весны», но, как и Мюллер, не доверял Штирлицу. Правда, по другой причине. Хотелось спросить: мыслимо ли, чтобы агент НКВД в роли штурмбанфюрера СС не совершал военных преступлений, оставаясь белым и пушистым? Риторический вопрос!
«В истории советской разведки были такие вещи, которые уму человека непостижимы» (Евгений Березняк).
***
И последнее: почему палач Украины после передачи советским властям не умер скоропостижно от «инсульта» или «оторвавшегося тромба»? Нет человека – нет проблемы… Возможно, товарищ Сталин пощадил его из благодарности за «проделанную работу»? От одной этой мысли мне стало смешно. «Благодарность – это такая собачья болезнь», – говорил Сталин в своём кругу.
Сталина не зря в советских верхах называли «Хозяин». Думаю, он по-хозяйски считал, что многоопытный Кох с очень широкими связями в Германии может быть ему полезен.
Известно, что Кох во время следствия подготовил некий «пакет предложений» и попросил передать президенту Польши. Некоторые предложения он снабдил грифом «Секретно» и даже «Совершенно секретно». Польский прокурор рассказал об этом журналисту с насмешкой: мол, чего только не придумает, чтобы избежать петли! По его словам, Кох анализировал в том пакете политическую обстановку в Федеративной Республике Германия и предлагал свои услуги. Он, мол, может создать в ФРГ партию из уцелевших коммунистов и бывших рядовых нацистов, которая будет выступать за дружбу с СССР.
После Сталина, видимо, и Хрущёв рассчитывал использовать бывшего гаулейтера для подрывной работы на Западе. А Брежнев вообще был способен сделать Коха Героем Советского Союза – дал же он это звание ярому поклоннику Гитлера Насеру и предлагал дать Штирлицу!..
Вот теперь пазл окончательно сложился.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
green_fr
Frank Andriat, «Un sale livre» — вторая книжка в рамках моего проекта «полочка». Симпатичный формат: в школе учительница выбрала какую-то книгу (история сирийского мальчика-беженца, приехавшего с папой во Францию), весь класс её читает, и главы «нашей» книги в итоге перемежаются между главами из «их» книги и реакции читающих. Читают дети — предсказуемо кому-то нравится («наконец-то книга „нашим“ языком написана»), кому-то нет (от «почему мы должны про чурок читать?» до «это не высокая литература, слишком приземлённый и стиль, и сюжет»). Читают родители — один пришёл в школу ругаться с училкой, выбравшей «порнографию», другая вздыхает, что дети в школе читают не Стендаля, а что попало. Читает сама учительница (расказ, почему она выбрала эту книгу), школьный библиотекарь (чтобы понять, почему дети все так ломанулись её читать), директор школы (чтобы понять, что ответить тому папаше), под конец книги появляется автор. Результат выглядит конспектом хорошего книжного клуба — и книгу прочитал, и обсуждение её. Простая, действительно детская книга, но симпатичная. Точнее даже не «детская», а эдакие фантазмы читающих взрослых о читающих детях.
![[syndicated profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/feed.png){kind=small}
